Неразрешимое бремя - Страница 33

— Зачем я вам нужна, госпожа? Если я больна, то зачем?

Карусель в голове вдруг дрогнула и замерла, оглушительная тишина и равнодушие приняли меня в свои объятия. Я спокойно отцепила браслеты и разомкнула ошейник, небрежно бросив их на сиденье. Провела пальцами по ее щеке, девчонка дернулась и попыталась отстраниться, а я размышляла почти трезво. Пиона очень красива, той особенной привлекательностью юности и невинности, хотя… Она словно налитое соком спелое яблоко с едва заметной червоточиной, которая гнездится в ее глазах, полных страха и недоверия. Совсем юная, можно сказать почти ребенок, холеный ребенок, она явно не из крестьянской и даже не из ремесленной среды. Что она там несла про гарем и книжки? Образованная? Как попала в рабство и как давно? Я отвернула край ее рубашки, провела по шее, шикнула на нее, когда она попыталась воспротивиться, отвернула рукава. На запястьях ожидаемо обнаружились синяки, почти сошедшие.

— Давно тебя продали?

Пиона вырвалась наконец и забилась в дальний угол экипажа.

— Три недели назад.

— Дай угадаю. Ты сбежала с возлюбленным, чтобы тайно с ним обвенчаться против воли родителей, а он возьми и продай тебя, да? — я насмешливо смотрела на нее.

— Нет, — выдавила она.

— Неужели? А кто же тогда тебя продал? Или ты из опальной Мирстены?

— Нет, — опять покачала головой.

— Не заставляй меня гадать, милочка, — я пересела на ее сторону, притянув ее к себе и крепко сжав плечо.

— Отчим, — пискнула Пиона. — Пустите, пожалуйста.

— А мать что же? Не возражала?

— Она… — девчонка сморщила носик, ее глаза подозрительно заблестели. — Не знаю, при смерти маменька была…

Я еще раз вгляделась в свое приобретение, раздумывая над перспективой. Девчонка наивна до безобразия, хотя образованна, возможно, даже из благородных. Наверняка, еще и восемнадцати нет, раз отчим продал.

— Лет сколько тебе? — спросила я, беря ее за руку и разглядывая пальцы, пухленькие и нежные, к тяжелой работе явно не приспособленные. Вздохнула и покачала головой, ох и придется с ней повозиться.

— Восемнадцать.

— Неужели? Когда исполнилось?

— Вчера, — и Пиона наконец не выдержала и горько разрыдалась.

— Ушлый у тебя папаша попался.

— Он мне не отец! — выкрикнула она, глотая слезы, глаза яростно сверкнули.

— О как, и сколько же он за тебя выручил? Или ты уже не девицей то была на момент продажи? Да хорош слезы глотать! — прикрикнула я на нее, впрочем, и так зная ответ. Девчонка заголосила еще больше, уткнув голову в колени. — Наверняка нет. За девственницу бы дали дорого, тем более такую хорошенькую. Сам небось то и попользовался, да?

Новый взрыв рыданий был ответом.

— Клиентов то много было уже? Ну хватит сопли развозить! Лицо опухнет. — Я похлопала ее по спине, ненавижу утешать, но у нее похоже начиналась истерика. Пусть выплачется, отдохну пока. Я сомкнула глаза и мгновенно провалилась в тяжелую полудрему. Мне привиделся огромный механический паук на тонкой проволочной паутине, я шла к нему по дрожащим нитям и все время оступалась, балансируя на призрачной грани между бездной и зыбкой реальностью. Паук шевелил лапами, отчего паутина колыхалась, а я отчаянно пыталась поймать ритм, который все время ускользал, складываясь в ненавистную мелодию колыбельной…

Было уже далеко за полночь, в доме все спали. Все, кроме Антона. Он испуганно вглядывался в темноту, но завидев меня, вздохнул с облегчением.

— Хриз, почему так долго? Все нормально? — он бросился ко мне, но осекся, заметив бледную тень Пионы. — Кого ты еще притащила?

Я устало кивнула ему и сказала:

— Ну ты же просил не безобразничать, так что пришлось довольствоваться скромной добычей.

— Ты… ее украла? — мальчик испуганно вгляделся в мои глаза.

— Нет, я ее честно добыла, — я улыбнулась и добавила, вспомнив про йодированную настойку. — Почти честно.

— Ко мне в комнату, — бросила я Пионе и отправилась наверх.

В комнате я прикрикнула на девчонку, что столбом застыла на пороге.

— Пошевеливайся, расшнуруй корсет.

Эта неумеха провозилась дольше обычного, но через полчаса все-таки справилась, а я смогла наконец вздохнуть полной грудью. Пока я ковырялась в шкафу, раздумывая, чтобы такое найти ей на первое время, она довольно неплохо держалась, лишь изредка тихо всхлипывая. Вытащив старое платье, с сомнением прикинула его на пышную фигуру Пионы. Надо будет расшить в груди и бедрах, но потом все равно придется заказывать для нее новые платья.

— Раздевайся, — скомандовала я. Девчонка замерла, испуганно глядя на меня.

— Г-госпожа, вам же не нравятся женщины?.. — ее вопрос повис в воздухе робким облачком страха.

— Не зли меня, раздевайся быстрее, — и кинула в нее платьем. Она деревянными пальцами подобрала его и стала стягивать с себя тонкую рубашку, обнажая молочно-розовое тело. Но я не дала ей натянуть на себя обновку, подойдя к ней и разведя в сторону ее руки, потом заставив обернуться ко мне спиной. Внешних повреждений было мало, незначительные, уже зажившие синяки на внутренней стороне бедер, длинный заживший рубец от хлыста надсмотрщика на спине, ссадины на пояснице.

— Одевайся. И садись, — кивнула я ей на кресло перед зеркалом. Пиона торопливо натянула темно-зеленое платье, которое морщило ей в подмышках и неприлично обтягивало грудь, и уселась, украдкой поглядывая на себя в новом облаченьи. Я подобрала густые с медным отливом волосы в высокую прическу, покрутила перед зеркалом ее голову. Высокая прическа ей определенно шла, но тогда на шее открывалось невольничье клеймо. Высокий воротник или пустить хвост книзу?