Неразрешимое бремя - Страница 52

— Не надо, госпожа Хризштайн. Не утруждайте себя ответом. Делайте, что хотите. Не буду вам мешать. — Я развернулся уходить, сжимая рукой успокаивающую тяжесть свертка с Заветом.

— Стоять! — ее окрик живо напомнил мне наставника военного дела в Академии. Те же командирские интонации, развязный тон и полное наплевательство на правила приличия. — Со мной пришли, со мной и уйдете, господин инквизитор!

Лидия схватила меня за рукав, я неторопливо отцепил ее пальцы и сказал:

— Я не ваш слуга. Не надо командовать. Я…

— А теперь заткнитесь и слушайте. Рыпнетесь отсюда, и я случайно обмолвлюсь помчику Овьедо, да-да, тому самому, что меня грязно домогался, про то, что видела у вас подозрительный сверток. Уверяю вас, он сможет сложить факты воедино, а его воягу будет крайне интересно получить лишний козырь против Престола. Или может мне стоит прямо сейчас вырвать у вас Завет и представить его на всеобщее обозрение?..

Я сжал кулаки. Стерва! Желание придушить ее было настолько нестерпимым, что я даже попытался припомнить, какая кара полагается за убийство в состоянии аффекта. Она подошла ко мне, взяла меня под локоть и уже спокойным тоном сказала, даже не подозревая, насколько была близка к неминуемой расправе:

— И пусть моя честь вас больше не беспокоит, господин инквизитор. Я с ней сама как-нибудь разберусь. Не надо со мной ссориться, и злить тоже. Как говорит Антон, о чьей чести тоже не стоит тревожиться, меня просто надо терпеть. Вы же священнослужитель, и смирение — это первое, чему вас учат, а?

Ощущение, что твоя жизнь находится в руках сумасшедшей, довольно странное. Я лихорадочно раздумывал, что можно предпринять, но не находил выхода. В любом случае, после окончания спектакля, я отправлюсь прямиком к отцу Валуа и честно расскажу ему обо всех обстоятельствах. Сана я лишусь, но нельзя допускать, чтобы кардинал Ветре и его подельники вышли сухими из воды. Нельзя допустить, чтобы об этом прознали светские власти, это сугубо внутреннее дело Святого Престола. Если раньше я не собирался упоминать про Лидию, из жалости к ней, то теперь меня терзали сомнения. Я и так слишком долго попустительствовал ее выходкам, закрывая на них глаза и надеясь на… А на что я, собственно говоря, надеялся? Ведь понимал же, что ее безумие будет лишь прогрессировать. Она отвлекла меня от тяжелых раздумий, грубо толкнув локтем в бок.

— Хватит дуться! — как ни в чем не бывало, словно ничего не произошло! Я молчал, разговаривать больше не имело смысла.

— Садитесь уже, давайте смотреть, — в ее голосе опять звучала знакомая нотка злорадного предвкушения.

— Вы не потрудились заглянуть в афишу, да? Напрасно…

На сцене актриса на возвышении, должно быть имитирующим высокую неприступную скалу, завела песню, проклиная несчастную любовь и насылая бури на проплывающие мимо корабли. Голос у нее был слабенький, мелодию она грубо фальшивила, не попадая в такт. Лидия придвинулась ближе и зашептала мне на ухо.

— Сейчас она увидит в реке своего бывшего возлюбленного. Ее сердце дрогнет, и она…

Лидия замолчала, но спрашивать у нее, что будет дальше, я не стал. После минутной паузы она упрямо продолжила.

— В оригинале легенды она его потопит. А здесь же… Великая сила любви вырвет ее разум из бездны безумия, и она перестанет быть колдуньей. — В голосе теперь звучала откровенная насмешка. — Наша госпожа Розмари, вдобавок к излишней мнительности, еще и романтик. Хотя нет, я пожалуй рано на нее грешила.

Внизу появился юноша, девица наверху выпучила глаза, схватилась за волосы в преувеличенном отчаянии, начала нелепо заламывать руки. Юноша стал карабкаться по скале, и девица протянула ему руку.

Лидия взяла меня под локоть и опять зашептала на ухо.

— Какая проказница госпожа Розмари! Устроить спектакль в виде сеанса массового подглядывания за интимным моментом их любви прямо на сцене — это просто гениально! Даже в столичном борделе до такого не додумались, это же…

До меня дошел смысл сказанного, я вскочил на ноги, грубо оттолкнув от себя Лидию.

— Это отвратительно! Я не собираюсь на это смотреть!

— Сядьте, господин инквизитор! Вы никуда не пойдете. Не хотите смотреть — закройте глаза.

Юноша на сцене стал раздевать девицу, делал он это нарочито медленно, на публику. Она в притворном смущении закатывала глаза. Я дернул дверь, но она оказалась запертой.

— Немедленно откройте, — я точно помнил, что экономка положила ключ на столик, но теперь его там не было.

— И не подумаю, — Лидия на меня даже не смотрела, уставившись на сцену. У нее есть хоть капля смущения? — Вы лучше подумайте, оказывается в борделе есть мальчики, — она кивнула на юношу, что уже расправился с верхней частью платья и теперь его рука медленно задирала юбку на девице. Я отвел взгляд.

— Не заставляйте меня вновь применить силу, госпожа Хризштайн. Отдайте ключ.

— Сказала же, что нет. Как же я сглупила, ведь тогда спросила про всех служащих мужчин, поэтому сводня и не подумала упомянуть о своем мальчике. Все его партнерши гибли, так что он может иметь отношение…

Я схватил ее за руку и попытался вырвать из ладони ключ.

— Пустите! Я сейчас закричу, и все будут думать, что вы пытаетесь меня снасильничать, — прошипела Лидия.

— А мне плевать! — Я расцепил ее пальцы и выхватил ключ. Преувеличенно громкие стоны страсти со сцены пробирались в сознание тошнотворно-липкой паутиной. Я вставил ключ в замок, провернул и сделал шаг к свободе.

За спиной раздался глухой стук. Я сцепил зубы, но все же обернулся. Лидия стояла на коленях, хватаясь руками за горло, ее лицо было искажено. Как же мне надоели ее нелепые уловки!